Болезнь, создававшая мне неправдоподобное пребывание между
действительным и мнимым, заключалась в неуменье моем ощущать отличие усилий
моего воображения от подлинных, непосредственных чувств, вызванных
случившимися со мной событиями. Это было как бы отсутствием дара духовного
осязания. Всякий предмет был почти лишен в моих глазах точных физических
очертаний; и в силу этого странного недостатка я никогда не мог сделать даже
самого плохого рисунка; и позже, в гимназии, я при всем усилии не
представлял себе сложных линий чертежей, хотя понимал ясную цель их
сплетений. С другой стороны, зрительная память у меня была всегда хорошо
развита, и я до сих пор не знаю, как примирить это явное противоречие: оно
было первым из тех бесчисленных противоречий, которые впоследствии погружали
меня в бессильную мечтательность; они укрепляли во мне сознание
невозможности проникнуть в сущность отвлеченных идей; и это сознание, в свою
очередь, вызывало неуверенность в себе. Я был поэтому очень робок; и моя
репутация дерзкого мальчика, которую я имел в детстве, объяснялась, как это
понимали некоторые люди, например, моя мать, именно сильным желанием
победить эту постоянную несамоуверенность. Позже у меня появилась привычка к
общению с самыми разнообразными людьми, и я даже выработал известные правила
разговора, которых почти никогда не преступал. Они заключались в упот
реблении нескольких десятков мыслей, достаточно сложных на вид и чрезвычайно
примитивных на самом деле, доступных любому собеседнику; но сущность этих
простых понятий, общепринятых и обязательных, всегда была мне чужда и
неинтересна. Я, однако, не мог победить в себе мелочного любопытства, и мне
доставляло удовольствие вызывать некоторых людей на откровенность; их
унизительные и ничтожные признания никогда не возбуждали во мне вполне
законного и понятного отвращения; оно должно было бы появляться, но не
появлялось. Я думаю, это происходило потому, что резкость отрицательных
чувств была мне несвойственна, я был слишком равнодушен к внешним событиям;
мое глухое, внутреннее существование оставалось для меня исполненным
несравненно большей значительности.
Гайто Газданов "Вечер у Клэр"
